Белый ночи. Гражданские песни - Страница 30


К оглавлению

30

Лишь одно отринуть чувство не могу,

Лишь одну святыню в сердце берегу,

Возмущенье миром, Богом и судьбой,

Ужас перед ближним, страх перед собой.

«О, с чем сравню тебя, огонь печали страстной…»

О, с чем сравню тебя, огонь печали страстной,

Горящий с детских дней во тьме моей души?

Представь полночный мрак в ущельях скал, в глуши,

И где-то высоко, в объятьях мглы ненастной,

Мерцанье факела, пугающее взор.

Он вихрям всем открыт, и вихри, налетая,

Дерутся вкруг него, как птиц полночных стая,

И рвут его огонь и будят эхо гор.

И пламя то замрет, как бы моля пощады,

То вверх взлетит, виясь, как волосы менады.

Когда же хоть на миг гроза притихнет вдруг

И факеле, вспыхнувши, осилит мрак беззвездный,

Багровым отблеском он озарит вокруг

Лишь скалы голые да сумрачные бездны.

«Не утешай меня в моей святой печали…»

Не утешай меня в моей святой печали,

Зари былых надежд она — последний луч,

Последний звук молитв, что в юности звучали,

Заветных слез последний ключ.

Как бледная луна румяный день сменяет

И на уснувший мир струит холодный свет,

Так страстная печаль свой мертвый луч роняет

В ту грудь, где солнца веры нет.

Кумиры прошлого развенчаны без страха,

Грядущее темно, как море пред грозой,

И род людской стоит меж гробом, полным праха,

И колыбелию пустой.

И если б в наши дни поэт не ждал святыни,

Не изнывал по ней, не замирал от мук, —

Тогда последний луч погас бы над пустыней,

Последний замер бы в ней звук!..

«Он твердою рукой повел смычок послушный…»

Он твердою рукой повел смычок послушный,

И струны дрогнули, и замер людный зал.

Разряженной толпе, чужой и равнодушной,

Он в звуках пламенных и чистых рассказал

Души доверчивой все тайны, все печали:

Как страстно он любил, как сильно он страдал,

О чем он на груди возлюбленной мечтал,

О чем в молитвы час уста его шептали.

Он кончил — и похвал раздался плеск и гул.

Художник! Тот же Бог, что в грудь твою вдохнул

Мелодий сладостных священную тревогу,

Теперь толпе велит беситься и кричать.

Иди: она зовет! — Толпа, и внемля Богу,

Лишь воплями, как зверь, умеет отвечать.

30