Белый ночи. Гражданские песни - Страница 19

К оглавлению

И вот весна пришла — последняя, увы!

Уж вешних вод ручьи окрестность испестрили,

Осины зацвели, лишенные листвы.

Кудрями мягкими обвесились березы

И розовым пятном пестрят угрюмый бор,

И в шелк разряженные лозы

Глядятся в зеркало озер.

Уж аист прилетел и, вёдро предвещая,

Возобновил гнездо на вербе вековой,

И утро целое, деревню озирая,

Застыл и думает — иероглиф живой.

Уж озимь сизая коврами разостлалась,

Чернеют вдалеке изрытые холмы,

И травка свежая пугливо попыталась

На небо ясное взглянуть из душной тьмы.

И вот с покатости, открытой ласкам юга,

Лазоревый цветок мне закивал вдали, —

Улыбка первая измученной земли

На ласки жгучие вернувшегося друга…

V

А время шло, и стал я привыкать, печальный,

К немому спутнику моих немногих дней.

Тогда в ночной тиши какой-то голос дальний

Мне начал слышаться все ближе, все ясней.

— Не бойся, он шептал, ты смерти неизбежной.

Не днями жизнь долга, не днями коротка.

И если суждено тебе прожить века,

Ты проживешь.

И вновь шептал тот голос нежный:

— Я смерть твоя, но верь: я не враждебный дух.

Мое дыхание — дыханье бури близкой.

Безмолвно перед ней тростник склонится низкий,

Но великан лесной, лишь вихорь гордый слух

Встревожит, сам ему ответит вихрем новым

И голоса стихий стенанием суровым

Победно заглушит, и дрогнет грудь земли,

Когда он мощь свою покажет, дерзновенный.

Откликнись так и ты. И, мир оставя бренный,

Иной нетленный мир создай и насели

Детьми своей мечты, бездомными доныне.

И этот новый мир, как древних дней ковчег,

Воздвигни на такой заоблачной вершине,

Чтоб волны вечности, свершая быстрый бег,

Ступени гордые с покорностью лизали.

Ты жертва вечности. Так вечное твори.

Что мертвые тебе уста ее сказали,

То голосом живым ей громко повтори.

— Я буду музою твоей необычайной,

Отвагой мрачною слова твои зажгу.

На каждом я из них поставлю знак свой тайный

И покорять сердца людские помогу.

И верь: средь слов земных, то робких, то мятежных

Твой голос не замрет. Как перекатный гром.

В котором слышится простор небес безбрежных,

Он будет возвещать земле о неземном.

Так мне шептала смерть. И пламя вдохновенья

Все чаще с этих пор горит в груди больной.

Мечты и образы теснятся предо мной:

«И я, и я хочу спастись от тьмы забвенья».

О, как душа полна! Как ветка зрелый плод,

Она, отцветшая, роняет эти песни.

Вокруг меня весна ликует и цветет,

И травка каждая мне говорит: воскресни…

МОРЕ

Недолго, о, море, в немом упоенье

Томился я тайной твоей красоты,

Внимая груди твоей мощной биенье,

Следя твои страстно-живые черты.

В последний я раз над далеким заливом

Сегодня сижу в забытьи молчаливом.

Синей, чем лазурь, и светлей, чем хрусталь,

Сверкает-колышется водная даль.

Кругом разбегаются серые скалы,

Глубокое небо горит над водой.

Мой взор, опьяненный, от блеска усталый,

Прикован их нежной и смелой игрой.

Гляжу — и восторгом, и странной заботой

Душа, замирая, кипит и растет.

Мне грустно невольно… Разгадки чего-то

Я жду от утесов и блещущих вод…

Я силюсь постигнуть их отблеск случайный,

Как будто бы трепет живой красоты

Такая ж мучительно-строгая тайна,

Как истины бледной немые черты…

Но вот учащается моря дыханье.

Усилился ветер. Лазурь бороздят

Сребристые гребни. Вон чайки скользят,

И снежно пушистой груди трепетанье

Так мягко сливается с дрожью воды.

Вздымаются волны с верхушкой зеленой

И гордо, и стройно, как войска ряды,

Войною на берег идут отдаленный.

Подходят. Вот недруг. Погибель близка.

И волны, от ужаса мигом седея,

В предсмертном порыве летят на врага

И падают с воплем. Вослед, свирепея,

Другие приходят — и гибнут. Кругом

Разносится битвы неистовый гром.

«Снежные главы Кавказа мерещатся в небе лазурном…»

Снежные главы Кавказа мерещатся в небе лазурном

Бледной гирляндой, далеким воспоминаньям подобны.

Видно сквозь дым золотистый, как холмы, сомкнувшие берег,

Мелким кудрявятся лесом и делятся мраком ущелий.

В сети полдневных лучей затих городок живописный,

Здесь кипарисом рисуясь, там белым кичась минаретом.

Парус вдали розовеет — и все: отдаленные горы,

Холмы, леса и ущелья, и город, и розовый парус, —

Все они внемлют, как море, лазурно-зеленое море,

Мощным гекзаметром оду поет и поет непрерывно,

Оду о силе Господней, оду о днях мирозданья…

ВЕЧЕР

Река зарею пламенеет,

Смягчая блеск ее цветов.

Завеса мглистая темнеет

На дальней зелени лесов.

Горят холмы, но дымкой синей

Уже ползет кой-где туман.

Свой путь лазурною пустыней

Замедлил тучек караван.

Рожок и колокол протяжный

В заснувшем воздухе слились.

Из тьмы садов струею влажной

Благоуханья донеслись.

И солнце скрылось… Со вселенной

Скользит блистающий убор,

И наготы ее священной

Страшится дух и жаждет взор.

«Когад свершился круг творенья…»

Когда свершился круг творенья

И от Господня дуновенья

Согретый прах вздохнул впервые,

И человек глаза живые

Раскрыл, сияньем ослепленный, —